26.06.2024 10:07
Аналитика.
Просмотров всего: 9802; сегодня: 14.

Пусть суд истории судит нас

Пусть суд истории судит нас

Автор: Александр Звягинцев

«Вот такую партию мы тогда сыграли» 

В свое время я часто бывал в гостях у Анатолия Антоновича Волина в его уютной квартире на восьмом этаже большого дома по Тверской улице, что рядом с Центральным телеграфом. Волин прожил очень долгую жизнь — 104 года. Двадцать лет из них он провел на вершине властной пирамиды — был Прокурором РСФСР, самой большой республики Советского Союза, а потом Председателем Верховного Суда СССР. Причем занимал он эти посты в самые тяжкие и выматывающие времена — в годы массовых репрессий, во время Великой Отечественной войны, в послевоенный период.

Жизнь и судьба юристов такого ранга в 30-е годы прошлого столетия часто висели на волоске, но Волин каким-то чудом уцелел, хотя, например, к концу 1937-го почти половина всех прокуроров на местах были сняты с работы и исключены из партии. Свыше 280 прокуроров и следователей тогда осудили, около ста из них расстреляли. Из 44 прокуроров республик, краев и областей к высшей мере наказания были приговорены двадцать три. И хотя прокуратура РСФСР, руководить которой Волина назначили в 1939 году, тогда сама непосредственно не вела следствия по такого рода политическим делам, он все же имел возможность не раз убедиться, от какой малости или даже случайности зачастую зависит судьба человека…

Когда я встречался с Анатолием Антоновичем, были уже совсем другие времена, совсем другая страна.

Часто мы играли с ним в шахматы. Время летело быстро, поскольку за игрой он мне много чего сокровенного поведал. Играл он блестяще, легко. Поэтому разыгранная партия не особенно отвлекала от разговора.

Как-то он сказал:

Знаете, размышляя о собственной, можно сказать, уже прожитой жизни, я постоянно пытаюсь понять, что же определило ее. Под влиянием каких факторов, каких сил сложился мой жизненный путь, мой внутренний мир? Была ли моя жизнь моим собственным выбором или, подхваченный мощной волной революции, я плыл по ее течению? Причем считая это все сметающее на своем пути течение моим собственным выбором…

Анатолий Антонович сделал свой ход и продолжил:

Короче говоря, принадлежал ли я себе? Насколько были применимы к моей жизни такие прекрасные, гордо звучащие слова, как свободная воля, свободный дух, собственные цели, наконец, собственное жизненное кредо? Размышляю об этом, и даже сегодня, с высоты моих лет, я не могу на эти вопросы дать однозначные ответы… Хотя, честно говоря, полностью самостоятельный выбор я сделал лишь в страшно далеком, 1926 году, когда решил поступать на факультет права (судебное отделение) Ленинградского государственного университета. После этого я служил там, куда меня направляли партия и государство. Так было положено. Так я оказался в Карелии, куда очень не хотел уезжать из Ленинграда. Выбор был такой или подчиниться партийной дисциплине, или положить партбилет на стол со всеми вытекающими последствиями…

Потом из его рассказа выяснилось, что именно в Карелии он начал работать в прокуратуре. Там же серьезно увлекся шахматами, стал даже чемпионом Петрозаводска. И так случилось, что благодаря шахматам он сумел вернуться в Ленинград. Было это так. В начале 1935 года на Всекарельское совещание судебно-прокурорских работников приехал нарком юстиции РСФСР Николай Крыленко. Будучи заядлым шахматистом, он захотел сразиться с кем-нибудь за доской. Что никого не удивило, ведь Крыленко редактировал шахматный журнал, возглавлял шахматную организацию СССР, был инициатором трех международных турниров в Москве.

В соперники наркому карельское руководство определило Волина. По словам Анатолия Антоновича, Крыленко играл слабовато и первую партию он у него легко выиграл. По лицам партийных работников, плотно обступивших столик, за которым сражались нарком юстиции и прокурор, он понял, что совершил ошибку. Чтобы не огорчать именитого партнера, вторую партию он просто сдал. Общий ничейный счет вызвал вздох облегчения у карельской верхушки. Доволен был и нарком.

После игры Волин решился зайти к Крыленко в гостиницу, надеясь с его помощью вырваться из Карелии. Нарком принял молодого прокурора благодушно, внимательно выслушал и даже пообещал свое содействие.

Прошло несколько месяцев после его отъезда — и никаких известий. Желание Волина уехать было так велико, что он пошел на неординарный по тем временам шаг — решился напомнить о себе наркому. Чем этот шаг может закончиться для него, он даже не хотел думать. Зайдя как-то раз в кабинет секретаря обкома, попросил соединить его по правительственной связи с Крыленко, сказав, что ему нужно срочно переговорить по одному важному делу. Трубку снял сам Крыленко.

Он сразу же вспомнил Волина и признался, что за суматохой дел забыл о его просьбе. И пообещал немедленно все уладить. И действительно, вскоре в Петрозаводск приехал новый прокурор, а Волина отозвали в Ленинград.

Можно сказать, мне повезло, — задумчиво сказал Волин. — Ведь скоро Крыленко стал наркомом юстиции СССР, началась борьба между ним и Генеральным прокурором Вышинским за влияние в органах юстиции… Кто его знает, вспомнил бы он в пылу этой борьбы обо мне? Ведь уже в январе 1938 года его сняли со всех постов, исключили из партии и арестовали… Кстати, шахматы тоже сыграли в этом свою роль. Его критиковали за то, что он тратит слишком много времени на альпинизм и шахматы, когда другие работают. Через несколько месяцев его расстреляли, суд продолжался двадцать минут… На вопрос председателя Крыленко ответил, что виновным себя признает и показания, данные им на предварительном следствии, подтверждает. Причем были арестованы и репрессированы почти все члены так называемой «группы Крыленко», люди которых он поддерживал и выдвигал».

Вы ведь тоже могли оказаться в их числе? — спросил я у Волина.

— Мог, наверное. Вот такую партию мы тогда сыграли с товарищем Крыленко…

— Зато его враг Вышинский даже пережил Сталина и умер в Нью-Йорке, будучи представителем СССР при ООН. Правда, после его смерти в сейфе нашли заряженный «браунинг» и ход ли слухи о самоубийстве…

— Все это ерунда. Никогда бы Вышинский не покончил с собой, не тот был человек… Знаете, я был знаком со множеством людей, жизнь которых теперь так обросла мифами, что уже и непонятно, где ложь, где правда. Хотя… — Анатолий Антонович, чуть прищурившись, посмотрел на меня. — Вот, например, о Вышинском можно сказать ясно — человек очень образованный, способный, даже талантливый, но стопроцентно человек Сталина, готовый выполнить, не моргнув глазом, любое его указание. Да что не моргнув глазом — с усердием, творчески, с перехлестом. Да он и указаний не ждал сам предугадывал. Это он первым подхватил тезис Сталина, что в определенных условиях «закон придется отложить в сторону». Для юриста такой подход просто немыслим! Главное для него было возвыситься. Любыми путями… Ему нравилось помыкать людьми, играть их жизнями, унижать, оскорблять… В те годы повсюду был слышен голос только одного человека Вышинского. От всех, кто пытался с ним конкурировать, он избавлялся, не выбирая средств. Поверьте, я знаю, что говорю, мне приходилось много работать с Вышинским. Он вот погребен у Кремлевской стены, но ни о каком-то его служении социализму и речи быть не может. Он просто был на стороне тех, кто наверху, у кого власть. Были бы другие, он и им бы служил, ни секунды не колеблясь.

— А сегодня?

— А сегодня он был бы за демократию, рынок и права человека, — усмехнулся Волин. — Проклинал бы «Сталина и его клику»…

— Ну, а как вы сами сегодня относитесь к социализму?

— Я и сейчас считаю социализм лучшим устройством человеческой жизни, но признаю, что методы его построения у нас, особенно в сталинскую эпоху, были бесчеловечны.

— А наша нынешняя жизнь вам понятна?

— Представьте себе… Мы сейчас движемся по пути дикого капитализма. Я говорю это со всей ответственностью, потому что кое-что понимаю в экономике… (В 1930 году А. А. Волин окончил аспирантуру. Был сначала преподавателем, а с 1931 года по 1932 год — заведующим кафедрой политэкономии Ленинградского инженерно-строительного института. — Здесь и далее — примеч. автора.) Если мы и построим когда-нибудь капитализм, то это будет капитализм самого худшего типа. В нем не будет ни настоящей демократии, ни благосостояния народа. Не будет главного…

— Что вы имеете в виду?

— Национальную идею! А без национальной идеи никакое государство не может существовать нормально. Оно всегда будет нестабильно, его всегда будут раздирать противоречия, накапливающиеся в обществе. А как сказано в Библии, дом, разделившийся внутри, не устоит…

Наше общество буквально захлебывается в море беззакония и коррупции. Цена человеческой жизни девальвирована, не утихает террор, растут бедность и нищета, проституция, наркомания, убийства… Зато исчезает все, что делает человека человеком, что придает смысл и ценность жизни. Представители преступного мира проникают в правительственные и коммерческие структуры, в политику, искусство… Можно сказать, профессия преступника становится такой же привычной, как и все остальные. Это та плата, которую мы платим и будем платить за тот путь, по которому пошли…

— А вы знаете другой путь?

— Дело не во мне. Знаете, меня все сильнее мучает вопрос: а по силам ли нам вообще добраться до правового государства? С нашей исконно слабой способностью рационально управлять сложным государством? С нашим неуважением к законности, нашим необузданным стремлением к свободе? Вернее, не свободе, а воле без конца и без края… Нет ли зерна истины в злых утверждениях, что Россия не успокоится до тех пор, пока не будет уничтожено все то, что есть у нее еще сильное и здоровое?

— Как-то это слишком невесело звучит, Анатолий Антонович…

— Но ведь надо смотреть правде в глаза. Со страной может случиться все что угодно, если законы на деле не станут определять нашу жизнь. Именно беззаконие страшный бич России.

Эта мысль действительно не давала покоя Волину. Даже когда 22 июля 1998 года в связи с 95-летием со дня рождения его тепло поздравил Генеральный прокурор Российской Федерации Ю. И. Скуратов, Анатолий Антонович передал мне в ответ письмо для Генерального прокурора РФ. И это было не просто благодарственная отписка, а серьезное и взволнованное послание. В нем он писал:

«Сегодня, когда в нашем обществе все еще происходит драматическая переоценка всех ценностейсоциальных, духовных и острее всего идейных, часто можно слышать, что старые кадры, кадры еще сталинской эпохи консервативны, склонны к возврату прошлого. В общем, это справедливо, но справедливо и то, что передовая часть этого поколения, осуждая многое, что было в этом прошлом, и прежде всего жестокие сталинские репрессии, насилие как один из методов государственного управления, положительно воспринимают перемены, происходящие сегодня в обществе. Старые кадры лишь не приемлют тот глубоко антинародный принцип, по которому Россия жила всегда не столько под властью права, живущего в сознании народа, сколько по принципу: все рабы, кроме одного, принцип, который и сегодня еще не изжит полностью. Передовая часть старого поколения живет надеждой, что утверждение права, справедливых законов в реальной жизни народа явится поистине историческим событием в государстве Российском».

И далее о месте органов прокуратуры в современном обществе:

«Не требует доказательств мысль, сколь важно избегать влияния со стороны различного рода внешних сил, а тем более давления этих, часто влиятельных сил, что не в интересах законности, а порой и опасно для общества, да и для самой прокуратуры. К этим внешним силам можно отнести и средства массовой информации, которым по их природе со времен Адама свойственна поспешность в подаче обществу сообщений о тех или иных фактах и событиях, не всегда поэтому достаточно проверенных, продуманных или просто преждевременных. Опыт жизни научил меня не поддаваться ажиотажу, а ведь жизнь — лучший учитель человека. Она, в частности, научила меня держать вместе тело и душу». 

«Мне дан мандат и на зверей, и на людей…» 

Работая над книгами по истории советской прокуратуры, я часто вспоминал рассказы Волина. И особенно его сравнение судеб Крыленко и Вышинского. Думал, что, пожалуй, эти два человека были самыми яркими и незаурядными юристами сталинской эпохи. Но абсолютно разными.

Крыленко (до 1909 года носил фамилию Крыленков) был из породы революционеров, безоглядных разрушителей старой жизни, верящих в возможность построения социалистического рая на земле и готовых ради этого на любые жертвы, готовых пролить ради этого реки крови. Таким был, например, и тезка Крыленко — Николай Бухарин, «любимец партии», как называл его Ленин, «Бухарчик» — так вроде бы любя и в то же время пренебрежительно звал Сталин. Миллионы жертв Гражданской войны, голода, эпидемий, разрухи, одичания Бухарин считал «неизбежными издержками революции», был совершенно согласен с Троцким, который говорил, что «если понадобится срезать триста миллионов голов — срежем».

Побыв недолгое время Верховным главнокомандующим в 1917 году, Крыленко уже весной 1918-го перешел в Наркомат юстиции РСФСР, где занялся организацией работы первых революционных трибуналов. Вначале он возглавил отдел, а затем — коллегию обвинителей Революционного трибунала при ВЦИК, учрежденного 16 мая 1918 года для «суждения по важнейшим делам». Его жена, Елена Розмирович, стала руководителем следственной комиссии этого трибунала.

Выбор его Главным государственным обвинителем не был случайным. Он слыл блестящим оратором и полемистом, при этом фанатично преданным идеям революции и безжалостным к ее врагам. Выступал он тогда почти беспрерывно — поддерживал обвинение по всем крупным контрреволюционным и уголовным делам, заслужив репутацию «Прокурора пролетарской революции». В некоторых белогвардейских изданиях его называли не иначе как «советским генерал-прокурором» — настолько велико было его влияние на правовую политику молодой республики. Ну, а какой была «правовая политика» во времена террора, легко себе представить. Крыленко выступал обвинителем в процессах английского дипломата Локкарта, провокатора Малиновского, левых и правых эсеров, а также тюремного надзирателя Бондаря, сотрудника ВЧК Косырева и многих других. Выступал он исключительно с классовых позиций, был принципиально беспощаден к тем, кого считал врагами революции. Сейчас, когда читаешь его речи той поры, ясно видишь не просто твердость, но и неоправданную жесткость, предвзятость по отношению к подсудимым. В его речах все решали соображения революционной целесообразности.

Тогда революционность и непримиримость Крыленко как государственного обвинителя к так называемым врагам народа были настолько велики, что они порой выходили за грань здравого смысла, не говоря уже о какой-либо законности. Характерным в этом отношении является дело бывшего царского прокурора О. Ю. Виппера.

Это был, пожалуй, единственный прокурор, привлеченный новой властью к суду за свое участие и поддержание обвинения (в дореволюционном суде) в обычном уголовном деле (хотя пресса тогда раздула его до невероятных размеров). Это было известное дело Бейлиса, обвиненного властями в убийстве с ритуальной целью мальчика Андрея Ющинского. Дело было сложное, велось оно предвзято, с многочисленными подлогами и подтасовками. Поддержание обвинения по этому делу было поручено товарищу прокурора Петербургской судебной палаты О. Ю. Випперу.

Почему же на скамью подсудимых попал только Виппер, хотя по делу Бейлиса был вынесен оправдательный приговор и никаких тяжких последствий не наступило, ведь в царской России было много и других обвинителей? И почему Крыленко не только участвовал в процессе против Виппера, но и потребовал от суда применения самого строго наказания?

После процесса Бейлиса О. Ю. Виппер был повышен по службе до товарища обер-прокурора Правительствующего сената. При советской власти он служил в Калужском губернском продовольственном комитете в должности заведующего столом контроля. Служил хорошо и добросовестно, так что коллегия губернского продкома даже ходатайствовала о передаче его на поруки. Дело Виппера слушалось Московским революционным трибуналом 18–19 сентября 1918 года. Крыленко в очередной раз произнес довольно страстную речь, сплошь состоящую из деклараций. Он говорил, в частности, о том, что «в течение столетий раздавались стоны и текла кровь» евреев, что «в течение столетий к сотням, тысячам представителей этой народности применялось надругательство, самые зверские избиения и мучения, самые жестокие убийства…».

Крыленко понимал, что Виппер, как прокурор, которому было поручено участие в деле Бейлиса, не мог не явиться в суд. Поддерживать или не поддерживать обвинение, он должен был решить сам после анализа собранных доказательств. Никакой уголовной ответственности за это не предусмотрено, если прокурор лично не участвовал в учинении подлогов или фальсификации. Так в чем же можно было обвинить Виппера? И здесь Крыленко отыскивает такое оригинальное решение. В своей речи он сказал: «Задачей подсудимого Виппера было то, что составляет задачу всякого обвинения на суде, — поддерживать обвинение в пределах обвинительного акта. Но вы, гражданин Виппер, не только поддерживали обвинение в этих рамках, вы вышли далеко из их пределов, и в этом сегодня я обвиняю вас».

Крыленко пытался доказать на суде, что вся обвинительная речь Виппера — это призыв к погромам, что он обвинял якобы не только Бейлиса, но и всех евреев (спустя год, участвуя в деле Тактического центра, сам Крыленко будет обвинять всю русскую интеллигенцию в контрреволюционных действиях против советской власти).

Крыленко закончил свою речь очень эффектно: «В основе нашей карательной системы лежит стремление к перевоспитанию преступника, а не к отмщению за совершенное деяние… Но бывают случаи, когда проявление судом мягкости опасно для революции; тогда мы вправе требовать от суда беспощадности во имя спасения нашего государства. Этой беспощадной суровости я жду сегодня от вашего, товарищи судьи, приговора… Исходя не из обсуждения прошлых преступных деяний Виппера, а исходя из доказанной опасности его для республики, трибунал обязан произнести свой приговор, и он будет суров и беспощаден. Пусть же будет у нас одним Виппером меньше».

Приговор Московского ревтрибунала поражает своей нелепостью: «Принимая во внимание, что в своей деятельности после Октябрьской революции Виппер не проявил себя активным врагом советского строя, но учитывая, что невежественные предрассудки до сих пор владеют им и делают его вредным для революции, Революционный трибунал приговорил: гражданина Виппера заключить в концентрационный лагерь с лишением свободы до полного установления в республике коммунистического строя».

Одним из самых громких процессов того времени был процесс правых эсеров, который проходил в Москве с 8 июня по 7 августа 1922 года.

Тогда Крыленко произнес в Верховном трибунале большую многочасовую речь, в которой с присущей ему революционной страстностью доказывал вину подсудимых — их было 34 человека. В самом начале своей речи он сказал: «Дело суда истории определить, исследовать, взвесить и оценить роль индивидуальных лиц в общем потоке развития исторических событий и исторической действительности. Наше же дело, дело суда, решить, что вчера, сегодня, сейчас сделали конкретно эти люди, какой конкретно вред или какую пользу они принесли или хотели принести республике, что они еще могут сделать, и в зависимости от этого решить, какие меры суд обязан принять по отношению к ним. Это наша обязанность, а там пусть суд истории судит нас с ними».

История рассудила — сегодня многие и не верят, что на этом процессе судили за конкретные дела, а не по политическим соображениям.

Крыленко трудился, не щадя собственных сил, с его именем неразрывно связана вся история становления органов советской прокуратуры. В сентябре 1928 года, оставаясь заместителем наркома, он был назначен прокурором республики.

В мае 1928 года в Москве под председательством Вышинского начался грандиозный политический процесс над группой «вредителей» в угольной промышленности, известный как «Шахтинское дело». Специальному присутствию Верховного суда СССР были преданы 53 специалиста старой, буржуазной школы. По версии следствия, «вредители», инженеры и техники Шахтинского района Донбасса, были тесно связаны с бывшими собственниками предприятий, русскими и иностранными, и ставили своей целью «сорвать рост социалистической промышленности и облегчить восстановление капитализма в СССР». Поддерживал обвинение по этому делу Крыленко. Тогда они с Вышинским были вместе. Но уже 5 мая 1931 года Крыленко был назначен народным комиссаром юстиции РСФСР. Свое прокурорское место он уступил Вышинскому, новой восходящей юридической «звезде», который всего через несколько лет растопчет и предаст анафеме имя Крыленко, а его самого уничтожит.

На посту наркома юстиции Крыленко уже не выступал на громких уголовных и политических процессах, этим с упоением занимался Вышинский. Но он оставался верным проводником идей партии и правительства, по- прежнему громил «классовых врагов», по-прежнему был беспощаден к ним.

На 1935 год пришлись два юбилея Крыленко — тридцатилетие активной революционной и профессиональной деятельности и пятидесятилетие со дня рождения. В печати появилось много приветственных статей и поздравлений. В одном из них отмечалось: «Мечом и пером, делом и пламенным словом т. Крыленко отстаивал и отстаивает партийные позиции в борьбе против врагов революции, открытых и тайных». Хотел бы особо подчеркнуть, что Крыленко не был зашоренным, ограниченным человеком, а представлял собой личность с разносторонними интересами. Среди советских и российских прокуроров трудно найти другого, который имел бы такие далекие от юриспруденции увлечения и в которых он достиг подлинного мастерства. К пятидесяти годам Крыленко был не только лидером в юридической науке и практике, но и признанным альпинистом, не раз штурмовавшим неприступные горные вершины, иногда даже в одиночку. О своих походах он тоже написал несколько интересных книг. Кроме того, он активно занимался развитием советского туризма, руководил обществом охотников и шахматной организацией страны. Он еще был поклонником эсперанто и носил даже на груди зеленую звезду эсперантиста.

Но приближался 1937 год. Крыленко, уже нарком юстиции Союза ССР, находится в самом расцвете сил. Казалось бы, что ему может угрожать? Тем более что он сам принимает самое активное участие в «чистках», которые нередко заканчивались арестами и расстрелами. Но обстановка была такой, что уже никто ни за что не мог поручиться. И Крыленко нес свою долю ответственности за происходящее.

Вот как вспоминал те годы Анатолий Антонович Волин:

«Меня не коснулась роковая круговерть тех лет, но я насмотрелся, как судьба играет человеком, когда исчезает то один, то другой партийный, советский или иной деятель. Москва жила двойной политической жизнью однойофициальной, на виду, другойскрытой, в кругу семьи или друзей. Неистовствовал глубоко ложный накал бдительности, порой переходящий в явный психоз. Повсюду выискивались враги народа и их пособники, повсюду шла острая борьба с так называемым либерализмом и примиренчеством к врагам народа, вызывая обстановку, которой пользовались действительные враги народа, карьеристы, различного рода проходимцы да лица, сводившие личные счеты. Подметные письма, клевета, ложные доносы стали распространенным оружием в избиении честных людей. Всякий доносчик, „боровшийся“ с либерализмом и примиренчеством, считался надежным, бдительным человеком, а сомневающийся, а тем более защищающий, считался подозрительным, если не прямым пособником врагов народа. Все это наводило на многих людей страх и неуверенность в завтрашнем дне, страх за жизнь мужей, отцов, братьев, сестер.

Заканчивался процесс Бухарина и других видных деятелей. Ошеломляли покаянные, униженные признания подсудимых, которые, как позже стало известно, были заранее согласованы в Кремле. Что творилось на Старой площади и на Лубянке, не знал никто, в том числе, как это ни удивит современников, Прокурор республики и я, его заместитель.

Не обзаведясь еще новыми друзьями, я чувствовал себя в Москве одиноким, не с кем было поделиться сокровенным. В те дни многие старались показать себя истинными революционерами, но искренне отваживались говорить только вдвоемтретий мог оказаться доносчиком».

Двадцать шестого июля 1937 года был арестован брат Крыленко, работавший на Уралмедстрое заместителем главного инженера (расстрелян в марте 1938 года). А в ЦК партии «неожиданно» стали поступать письма и заявления, в которых совсем иначе оценивалась деятельность Крыленко. В одном из них, озаглавленном «О хамах и иудах», сообщалось, что Крыленко груб по отношению к посетителям, а его «неистовый крик, топанье ногами, угрозы, стопудовые остроты… общеизвестны». Там же говорилось, что любимым изречением наркома было и есть «расстрелять», причем произносимое им через неоднократное «„р-р-р“ и „металлическим“ („под Троцкого“) голосом». Приводилась фраза, якобы произнесенная Крыленко, когда тот был прокурором республики и одновременно руководителем Союза охотников: «Мне дан мандат и на зверей, и на людей…»

И это похоже на правду — темперамент у наркома был бурный, революционный.

Ну а дальше — арест. Обвинения в том, что Крыленко «является активным участником антисоветской организации правых и организованно был связан с Бухариным, Томским и Углановым. С целью расширения антисоветской деятельности насаждал контрреволюционные кадры правых в наркомате. Лично выступал в защиту участников организации и проталкивал буржуазные теории в своей практической работе».

Были и другие обвинения — все в духе столь почитаемой Крыленко «революционной целесообразности».

В ночь на 1 февраля 1938 года Крыленко арестовывают в своей квартире в доме № 25 по Новинскому бульвару.

Следствием занимался сотрудник госбезопасности Коган.

Он и произвел первый допрос бывшего наркома. Однако «признательные» показания Николая Васильевича появились в деле только 3 февраля 1938 года, причем даже не оформленные официальным протоколом. Это было заявление Крыленко, адресованное наркому внутренних дел Ежову и написанное на разрозненных листках бумаги. Текст был такой: «Я признаю себя виновным в том, что с 1930 года я являюсь участником антисоветской организации правых.

С этого же года начинается моя борьба с партией и ее руководством. Антипартийные шатания я проявил еще в 1923 году по вопросу внутрипартийной демократии. Если в этот период я из своих взглядов никаких организационных выводов не сделал, то внутреннее недовольство положением в партии не изжилось. Организационной связи с троцкистами я тогда не имел, организационной борьбы с партией не вел, но оставался человеком, оппозиционно настроенным на протяжении ряда лет…»

Далее Николай Васильевич подробно излагал, в чем конкретно заключалась его «вредительская» деятельность. Свое заявление закончил так: «Признаю целиком и полностью громадный вред, причиненный моей антисоветской деятельностью делу строительства социализма в СССР».

Перелистывая более чем через 70 лет уголовное дело, я не переставал удивляться, как, несмотря на столь обширное заявление с признанием своей «вины», первый протокол допроса Крыленко был оформлен лишь спустя два месяца, 3 апреля 1938 года. Он был отпечатан на машинке на двадцати шести листах. И хотя после этого Николай Васильевич неоднократно вызывался к следователю, второй протокол допроса, теперь уже на тридцати листах, составлен лишь 28 июля 1938 года. Крыленко снова подтвердил свои признательные показания и даже назвал тридцать человек, якобы вовлеченных им в организацию правых. Люди эти были ни в чем не виноваты.

Примерно за десять дней до окончания следствия его де лом стал заниматься сотрудник госбезопасности Аронсон. Двадцать восьмого июля 1938 года Аронсон предъявил ему обвинение в контрреволюционной деятельности, и в тот же день состоялось подготовительное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством Ульриха. Обвинительное заключение, очевидно, было составлено загодя, так как на нем стоит дата «27 июля 1938 года».

Судебное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР открылось 29 июля 1938 года в 13 часов 20 минут. На вопрос председателя Крыленко ответил, что виновным себя признает и показания, данные им на предварительном следствии, подтверждает.

Больше Крыленко никаких вопросов не задавали, сразу же предоставили последнее слово. Он сказал, что у него за плечами двадцать пять лет революционной работы и только восемь лет антисоветской деятельности, поэтому он надеется на соответствующее решение суда.

И суд действительно не замедлил дать ответ. Уже через несколько минут Ульрих объявил приговор: высшая мера наказания — расстрел с конфискацией имущества. Заседание продолжалось всего двадцать минут и закрылось в 13 часов 40 минут. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

Только через 17 лет, 10 августа 1955 года, Крыленко будет реабилитирован по заявлению жены, Железняк Зинаиды Андреевны. Военная коллегия признает, что его показания противоречат друг другу и не подтверждаются другими объективными доказательствами…

Такой была судьба этого пламенного революционера.

Спустя 30 лет, 27 мая 1985 года, в Мраморном зале Прокуратуры Союза ССР собрались работники правоохранительных органов, ответственные работники ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР, ветераны органов юстиции, представители юридической общественности, ученые и журналисты для того, чтобы торжественно отметить 100-летие со дня рождения выдающегося юриста, наркома юстиции СССР и РСФСР и Прокурора Республики Николая Васильевича Крыленко. В президиуме собрания — дети Н. В. Крыленко: Ирина Николаевна, Марина Николаевна, Сергей Николаевич и Николай Николаевич. Торжественное собрание открыл первый заместитель Генерального прокурора СССР Н. А. Баженов. Министр юстиции Б. В. Кравцов рассказал о жизненном пути и деятельности одного из организаторов советской юстиции и прокуратуры. Выступившие ветераны органов юстиции и прокуратуры поделились своими воспоминаниями о Николае Васильевиче Крыленко, рассказали о его «кипучей энергии». С огромным вниманием и интересом собравшиеся слушали дочь Н. В. Крыленко — М. Н. Симонян, автора многих очерков о жизни и деятельности отца.

Двадцать пятого сентября того же года в Смоленске в торжественной обстановке был открыт памятник Николаю Васильевичу Крыленко. На торжества прибыли заместитель Генерального прокурора СССР И. В. Черменский, заместитель министра юстиции СССР М. П. Вышинский, представители Министерства обороны СССР, родные и близкие. В бронзе Крыленко был изображен именно таким, каким его запомнили современники: порывистым, страстным и решительным… 

Неистовый Ягуарович 

Был ли революционером Андрей Януарьевич Вышинский — «Ягуарович», как называли его между собой коллеги, — большой вопрос. Особенно для того, кто знает его жизненный и, так сказать, творческий путь. Да, участвовал в студенческих беспорядках, вступил в бакинскую организацию РСДРП (меньшевиков), выступал на митингах и собраниях со страстными речами, громя самодержавие, эсеров и черносотенцев, создал боевую дружину из нескольких сотен рабочих, даже был ранен. Да, в 1906–1907 годах его дважды арестовывали, был приговорен к одному году заключения в крепости, где состоялось знакомство со Сталиным. Но в те годы кто из молодых в Российской империи не ждал революции? Это была мода, поголовное увлечение.

После освобождения из тюрьмы Вышинский не только сумел восстановиться на юридическом факультете в Киевском университете, но и блестяще его закончил. Потом опять вернулся в Баку, где занялся газетно-репортерской деятельностью.

В 1915 году он приезжает в Москву и два года работает помощником у Павла Малянтовича, знаменитого адвоката, специализировавшегося на политических делах. У Малянтовича было два помощника, фамилия одного из них была — Керенский, а другого — Вышинский. И если первый отблагодарил своего наставника, сделав его министром юстиции во Временном правительстве, то второй не пошевелил и пальцем для спасения Малянтовича, когда тот оказался в застенках НКВД. Именно в бытность Вышинского Прокурором СССР Малянтович будет арестован и в 1940 году расстрелян.

После Февральской революции Вышинский становится комиссаром милиции, ревностно выполняет указания Временного правительства, в том числе и по розыску Ленина, скрывавшегося от властей после июльских событий. Октябрьская революция застала Вышинского на посту председателя Якиманской районной управы. Он не сразу поддержал большевиков, не верил, что они пришли всерьез и надолго. Зато, когда понял это, в 1920 году вступил в ВКП(б) и сразу устроился работать в Наркомат продовольствия, ведь время тогда было не только тревожное, но еще и голодное. В одной из характеристик, сохранившихся в архивах наркомпрода, отмечается: «Энергия полная. Дисциплина средняя. В полемике ведет себя не совсем „товарищески“. Собой владеет полностью. Ошибки признает не всегда. Более эффективно может быть использован на пропагандистском фронте». Тем не менее это дало возможность Вышинскому, конечно же благодаря поддержке Сталина, делать карьеру. Вышинскому уже 37 лет, и он понимает, что надо спешить.

Уже в 1923 году в должности прокурора Верховного суда РСФСР он участвует в нескольких крупных процессах. Весной 1923 года в Верховном суде республики слушалось дело по обвинению в злоупотреблениях директора-распорядителя Государственной экспортно-импортной торговой конторы при Госторге Когана, его заместителя Зельманова и других. Вышинский темпераментно и красноречиво доказывал, что, хотя факты корысти со стороны подсудимых не установлены, все обстоятельства так и кричат о том, что «здесь пахнет жареным». Адвокаты категорически возражали против такой постановки вопроса, возобладала точка зрения обвинителя. Коган и Зельманов были приговорены к расстрелу, а остальные подсудимые — к различным срокам заключения. Здесь уже видны стиль и почерк Вышинского.

Затем в Ленинграде рассматривалось грандиозное дело судебных работников. Обвинителем выступал Вышинский. Скамью подсудимых заняли 42 человека — 17 следователей, судей и других служителей Фемиды и 25 нэпманов. Собственно говоря, прямой связи между всеми подсудимыми не было, в деле искусственно были соединены материалы о нескольких преступных группах. Но Вышинский говорил вдохновенно, с театральным пафосом: «Взятка сама по себе гнуснейшее орудие разврата, но она становится чудовищной, когда дается следователю или работнику юстиции. Ведь едва ли можно вообразить что-либо ужаснее судей, прокуроров или следователей, торгующих правосудием. Я требую беспощадного наказания, которое разразилось бы здесь грозой и бурей, которое уничтожило бы эту банду преступников, посягнувших на честь судейского звания.

Пусть этот приговор очистительной грозой пронесется над головами преступников. Я требую расстрела всех главных виновников».

Верховный суд счел недоказанной вину лишь двух подсудимых, которых и оправдал. Остальных приговорил к различным мерам наказания, семнадцать человек были расстреляны.

Учителями Вышинского можно смело называть деятелей Великой французской революции, которые оперировали не столько доказательствами, сколько высокопарным красноречием, апеллируя не к закону, а к интересам революции.

В эти годы начинается эра репрессий и политических процессов. Для одних это была трагедия, а для других — удобная возможность отличиться, выслужиться или избавиться от личных врагов, получив от этого не только моральное, но и материальное удовлетворение. Здесь-то в полной мере и проявились дарования Вышинского. В дальнейшем на всех важнейших процессах 1930-х годов Вышинский, будучи уже руководителем прокуратуры, вы ступал в роли государственного обвинителя. Красноречие его не знало границ. Вышинский торжествовал свою победу еще до начала сражения, потому что знал, что все процессы — спектакли, в которых все, в том числе и обвиняемые, послушно исполняют предназначенные им роли. Знал это Вышинский и потому, что сам был одним из режиссеров-постановщиков этих спектаклей.

Когда в 1931 года Вышинский был назначен Прокурором РСФСР, сменив на этом посту Крыленко, о нем заговорили как о новой восходящей звезде на юридическом небосклоне. Ни одно важное событие в правовой жизни страны, будь то совещания, активы, громкие судебные процессы, особенно по политическим делам, не обходилось без участия Андрея Януарьевича. К этому надо добавить его многочисленные выступления в печати, издание книг и брошюр по правовой тематике, лекции и доклады на разнообразных конференциях и симпозиумах. Он чутко реагировал на все выступления Сталина, тщательно штудировал статьи вождя и тут же пытался использовать идеи вождя в своей практической деятельности.

Даже если дело касалось не политики, а культуры, он призывал громить и уничтожать: «Органы юстиции обязаны со всей беспощадностью обрушивать свои удары на головы оказывающих делу культурного строительства сопротивление, пытающихся дезорганизовать ряды борцов культурного фронта».

Двадцатого июня 1933 года ЦИК и СНК СССР приняли постановление «Об учреждении Прокуратуры Союза ССР». Первым Прокурором СССР был назначен известный государственный и политический деятель Иван Алексеевич Акулов, который не был юристом и не имел высшего образования. А. Я. Вышинский стал его заместителем.

Одним из первых громких дел, в расследовании которого принял участие Вышинский уже в новом качестве, было дело об убийстве Кирова.

Вышинский составил обвинительное заключение. Он же два-три раза ездил с Акуловым в ЦК к Сталину и восторженно рассказывал, как вождь тщательно и чисто стилистически редактировал этот документ.

Третьего марта 1935 года ЦИК СССР назначил Вышинского Прокурором СССР. Освобожденный же от этой должности Акулов был переведен секретарем ЦИК СССР, а спустя два года арестован и после скоротечного суда расстрелян.

Вышинский услужливо, с готовностью выполнял роль главного инквизитора вождя — она ему нравилась, он упивался ею. Он завладел всеми ключевыми позициями юридической науки и практики, его боялись.

Среди многих научных трудов академика Вышинского особенно высоко в те времена ценилась монография «Теория судебных доказательств в советском праве». Именно в ней приводился один из главных постулатов древних, который активно эксплуатировался репрессивной машиной: «Признание обвиняемого царица доказательств». Особыми директивами НКВД разрешалось добывать это признание с помощью «специальных методов дознания», то есть с помощью пыток.

На одном из допросов арестованный нарком внутренних дел СССР Ежов, лично принимавший участие в пытках арестованных, рассказал, что идею о непригодности гуманного отношения к «врагам народа», отказывавшимся говорить «правду», подал Сталину якобы Вышинский во время расследования дела Тухачевского.

Физическое воздействие на подследственных Ежов называл «санкциями». По его словам, Вышинский заверил, что органы прокуратуры не будут принимать во внимание заявления арестованных о побоях и истязаниях. Как показал Ежов, Вышинскому же принадлежит одобренная Сталиным идея создания так называемых троек, внесудебных органов с широкими полномочиями в составе начальника областного управления НКВД, прокурора области и секретаря обкома партии.

Если первое время с юридическими новациями Вышинского полемизировали, в частности, нарком юстиции Крыленко и директор Института права Академии наук СССР Пашуканис, то после устранения Крыленко, Пашуканиса и других «спорщиков» в теоретическую схватку с Андреем Януарьевичем уже никто не вступал.

Советские газеты печатали речи Вышинского на первых полосах. Они поражали своей велеречивостью: «Пройдет время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа. А над нами, над нашей счастливой страной по-прежнему ясно и радостно будет сверкать своими светлыми лучами наше солнце. Мы, наш народ, будем по- прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге во главе с нашим любимым вождем и учителем великим Сталиным вперед и вперед, к коммунизму!»

Пафос, доходивший до истерики, прикрывал откровенную топорность и нелепость предъявляемых обвинений. Бухарина, например, обвиняли в том, что он начал свою шпионскую деятельность против советского строя… в 1912 году, когда строя еще не существовало вовсе. Но абсурд не смущал, даже некоторые иностранные журналисты писали, что обвинения, скорее всего, совершенно правдивы. В кинотеатрах шел документальный фильм «Приговор суда — приговор народа», снятый в марте 1938 года на процессе Бухарина и Рыкова. И с киноэкрана Вышинский, все больше распаляясь, кричал: «Изменников и шпионов расстрелять, как поганых псов! Раздавить проклятую гадину!» Призывал уничтожить «вонючую падаль» и «бешеных собак». Здесь уже виден человек совершенно распоясавшийся.

Бывший Главный военный прокурор СССР Н. Афанасьев (при Вышинском он занимал должность прокурора Орловского военного округа) рассказывал: «Так каков же был Вышинский? Внешне строгий, требовательный в общем, человек, чувствующий свой „вес“, явно показывающий, что близок к „верхам“, и сам являющийся одним из тех, кто на самом верху вершит дела. Таким Вышинский был перед подчиненными. А на самом деле Вышинский был человек с мелкой душонкой трус, карьерист и подхалим. Так что вся „значимость“ Вышинского позерство и трюки провинциального актера, до смерти боящегося за свою карьеру, а главное, конечно, за свою меньшевистскую шкуру».

Однако Вышинский, как ни странно, репрессирован не был. Хотя периодически и над ним сгущались тучи, но что-то наверху в последний момент не складывалось и его не трогали. Он и сам понимал: чтобы уцелеть, пора бы и сменить сферу деятельности. Незаметно оставив свой пост, в 1940 году он уходит «в дипломатию» и становится заместителем наркома иностранных дел. В январе 1946 года Вышинского назначили главой делегации СССР на первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Будучи представителем СССР в ООН, давал волю своей артистической натуре, на устраиваемые им концертные номера, в которые он по старой привычке превращал все свои речи, сбегались посмотреть. Человек с моментальной реакцией, блестящей эрудицией, богатейшим лексическим запасом, он славился непредсказуемыми выходками. «Вот он, поджигатель войны!» — мог крикнуть Вышинский, указывая на человека пальцем. При этом «Ягуарович» был примерным семьянином — еще в 1903 году он женился на Капитолине Исидоровне Михайловой и прожил с ней в счастливом браке свыше пятидесяти лет. Нежно любил свою дочь Зинаиду. 

Личные обстоятельства 

Помню, еще во время нашего первого знакомства с Волиным я не удержался и спросил, как ему удалось уцелеть в годы массовых репрессий. «Я никогда не держался за кресло», — коротко ответил он.

Вряд ли это что-то объясняет. Гибли тогда и те, кто делал карьеру любой ценой, и те, кто не держался за кресло, и те, кто никаких высоких кресел не занимал.

Можно пытаться объяснить судьбу Крыленко его принадлежностью к старым революционерам, его горячностью, несдержанностью, кипящим темпераментом. А судьбу Вышинского — хитростью, лицемерием, умением приспосабливаться, угодничать. Но, опять же, не все пылкие революционеры были расстреляны, были и такие, что прожили долгую жизнь, и не все хитрецы и приспособленцы избежали гибели, смогли обмануть судьбу.

Из этих историй можно сделать лишь один безусловный вывод. Когда закон в государстве попирается (неважно из каких соображений — революционной сообразности или карьерной выгоды, высоких мечтаний о грядущем счастье или низких расчетов), каждый человек может стать жертвой произвола, насилия. И личные обстоятельства становятся лишь деталями этого произвола, неумолимого и необъяснимого.


Исторические события:


Участники событий и другие указанные лица:

  • Акулов Иван Алексеевич, советский партийный и государственный деятель, первый Прокурор СССР, председатель Вятского и Оренбургского губкомов РКП(б), председатель Революционного комитета по управлению Киргизским (Казахским) краем;
  • Баженов Николай Александрович, первый заместитель генерального прокурора СССР, государственный советник юстиции 1 класса, заслуженный юрист РСФСР;
  • Бухарин Николай Иванович, советский революционер, политический деятель, лидер правой оппозиции в ВКП(б), противник политики коллективизации, академик АН СССР;
  • Волин Анатолий Антонович, советский государственный и партийный деятель, юрист, Председатель Верховного Суда СССР;
  • Вышинский Андрей Януарьевич, советский государственный деятель, юрист, дипломат, прокурор СССР, министр иностранных дел СССР, постоянный представитель СССР при ООН;
  • Ежов Николай Иванович, советский партийный и государственный деятель, генеральный комиссар госбезопасности;
  • Звягинцев Александр Григорьевич, советский и российский общественный деятель, Секретарь союза писателей РФ, правовед, писатель, историк, драматург и киносценарист, автор, автор книг и фильмов по Нюрнбергскому процессу;
  • Керенский Александр Фёдорович, российский государственный и политический деятель, председатель Временного правительства России, был вынужден снять с себя все полномочия и эмигрировал в июле 1918 года;
  • Киров (Костриков) Сергей Миронович, русский революционер, советский государственный и политический деятель, Первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), член Политбюро ЦК ВКП(б);
  • Коган Лазарь Иосифович, деятель ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР, старший майор государственной безопасности, начальник ГУЛАГ ОГПУ, заместитель начальника ГУЛАГ ОГПУ-НКВД;
  • Кравцов Борис Васильевич, советский государственный и партийный деятель, Герой Советского Союза, Министр юстиции СССР;
  • Крыленко (Крыленков) Николай Васильевич, советский государственный и партийный деятель, Верховный главнокомандующий русской армии после Октябрьской революции;
  • Малянтович Павел Николаевич, российский политический деятель, адвокат. Министр юстиции Временного правительства (1917), Верховный прокурор России;
  • Розмирович-Трояновская Елена Фёдоровна, активная участница революционного движения в России;
  • Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович, фактический руководитель СССР, генеральный секретарь ЦК КПСС, генералиссимус Советского Союза;
  • Троцкий (Бронштейн, Седов) Лев Давидович, российский революционер, участник социалистического и коммунистического движения, советский государственный, партийный и военно-политический деятель, основатель и идеолог троцкизма;
  • Тухачевский Михаил Николаевич, советский военный деятель, военачальник РККА, маршал Советского Союза, расстрелян в 1937, реабилитирован в 1957 году;
  • Ульянов (Ленин) Владимир Ильич, русский революционер, теоретик марксизма, советский политический и государственный деятель, организатор революции 1917 года в России, первый председатель Совета народных комиссаров РСФСР и СССР.

А. Г. Звягинцев на 102-летии А. А. Волина, прокурора РСФСР с 1939 по 1948 г., председателя Верховного суда СССР (1948–1957 гг.), 26 июля 2005 г.
А. Г. Звягинцев на 102-летии А. А. Волина, прокурора РСФСР с 1939 по 1948 г., председателя Верховного суда СССР (1948–1957 гг.), 26 июля 2005 г.

Н. В. Крыленко
Н. В. Крыленко

Н. В. Крыленко с женой Е. Ф. Розмирович
Н. В. Крыленко с женой Е. Ф. Розмирович

О. Ю. Виппер
О. Ю. Виппер

Шахтинский процесс
Шахтинский процесс

Письмо на имя Н. В. Крыленко
Письмо на имя Н. В. Крыленко

А. Г. Звягинцев с прокурором А. А. Волиным у него дома
А. Г. Звягинцев с прокурором А. А. Волиным у него дома

Н. И. Бухарин
Н. И. Бухарин

Л. И. Коган
Л. И. Коган

В. В. Ульрих
В. В. Ульрих

Заявление жены Н. В. Крыленко о его реабилитации
Заявление жены Н. В. Крыленко о его реабилитации

Памятник Н. В. Крыленко
Памятник Н. В. Крыленко

А. Я. Вышинский
А. Я. Вышинский

Е. Б. Пашуканис
Е. Б. Пашуканис

Н. П. Афанасьев
Н. П. Афанасьев

Тематические сайты: Государство, Законодательство, право, История, Политика, Силовые структуры, Соотечественники, земляки, диаспоры, Спорт и фитнес
Сайты субъектов РФ: Донецкая Народная Республика, Калужская область, Карелия Республика, Москва, Санкт-Петербург
Сайты столиц субъектов РФ: Карелия Республика - Петрозаводск
Сайты федеральных округов РФ: Северо-Западный федеральный округ, Центральный федеральный округ
Сайты стран: Азербайджан, Великобритания, Россия, Соединенные Штаты Америки, СССР, Украина
Сайты столиц стран: Азербайджан - Баку, Украина - Киев
Сайты городов стран: Соединенные Штаты Америки - Нью-Йорк
Сайты регионов мира: Америка Северная, Европа Восточная, Европа Центральная, Кавказ
Сайты объединений стран: АТЭС - Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество, Европейский союз, СНГ - Содружество независимых государств

Ньюсмейкер: Пресс-центр Звягинцева А.Г. — 139 публикаций
Поделиться:

Интересно:

Как казаки вырастили персидского монарха
08.11.2024 18:13 Аналитика
Как казаки вырастили персидского монарха
Куда только ни забрасывала казаков судьба, в какие только диковинные края ни несли они на своих шашках и пиках верные мировоззренческие принципы Российской империи. Но даже при такой насыщенной истории и безграничной географии служба в Персидской Его Величества шаха казачьей бригаде стоит...
Стойкость майора Гаврилова потрясла даже немцев
08.11.2024 12:42 Аналитика
Стойкость майора Гаврилова потрясла даже немцев
Образ этого человека запечатлен в скульптурной композиции "Мужество", установленной в Брестской крепости. Эта композиция изображена на рублевой белорусской монете из серии, посвященной 60-летию освобождения республики от фашистских оккупантов. Выпущена в 2004 году. А в Приднестровье на 25-рублевой...
Раскрыты секреты создания первых русских карт
07.11.2024 17:39 Аналитика
Раскрыты секреты создания первых русских карт
К началу XVIII века в России не было точных картографических изображений и географических описаний многих регионов. Однако все изменилось с приходом к власти Петра I. Об этом в интервью изданию СО РАН "Наука в Сибири" рассказал к.и.н. Илья Шипилов, старший научный сотрудник Института истории СО...
Книгу, посвященную княгине Тенишевой, представили в Риме
07.11.2024 12:45 Новости
Книгу, посвященную княгине Тенишевой, представили в Риме
Книгу "Социальное служение М. К. Тенишевой" впервые представили в Русском доме в Риме. Издание рассказывает о различных сферах жизни княгини, в числе которых дипломатия, милосердие. Об этом сообщила председатель правления благотворительного фонда имени братьев Могилевцевых Ирина Кеня, передает...
Как Польша чуть не захватила Россию и не стала империей
07.11.2024 10:03 Аналитика
Как Польша чуть не захватила Россию и не стала империей
В начале 17 века у поляков было несколько прекрасных возможностей практически бескровно избавиться от своего главного соперника, став единственным гегемоном в Восточной Европе.  Долгие столетия Восточная Европа была ареной борьбы между двумя славянскими народами - русскими и поляками. Так...